ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ТЫ ТОРМОЗ?! 25.10.14

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ТЫ ТОРМОЗ?!
Сегодня 25 ОКТЯБРЯ 2014-го.
Безграничная  синева безоблачно-кристального неба в одном окне моего убежища и лучезарная, лессирующая своими лучами «ВСЕОБЩЕЕ»  солнечная благодать  во втором окне квартиры – наконец-то некоторым вправила мозги!?
Даже такая отчаявшаяся «синяя» архаическая клюква, погрязшая в иллюзиях, и та кайфует от «весны» сегодняшней субботы. Почему клюква? Почему синяя? Отвечу вопросом на вопрос: «А почему женщина в «расцвете сил и красоты» с головокружительными чудесами этого сентября , пытается ничего не замечать? Почему  создала в себе «Общество синего чулка»  и самозабвенно председательствует там, культивируя дальше свое одиночество.
«Вот так клюква! — скажите вы. – Но все же, почему так?»
«Давняя история, — ответит она – запутанная.»
А кто-то за первой партой поднимет руку и объявит: «Я знаю – ничего и не запутанная она. Объясню.
Вот например: появилось перед мужчиной  создание, обворожительно-исключительное, перфомансно-огненное, живая пайетка мироздания!  И мужчина не смог устоять перед восьмым, девятым…двадцать девятым — чудом света , захотел продолжить эти грезы. Что настоящий М. делает с настоящей Ж.? «деятельно начинает окучивать, если это плодородные земли» и  уводит ее в офигенное будущее – «картина маслом»!
Но вот явилось, тоже чудо, посмотрело (вроде) ясными глазами… и «дало кныыжку почитать», сказав: «Прочтите купюрами», на его: -«Так много не читаю».
Ведь тоже «чудо!… только…юдо», — согласны?»

«Да, точно! Ха-а-ах!» — зааплодируют все,
КРОМЕ….

«На обиженных воду повезем, или будем все же разбираться?!

— Знали бы вы все, сколько ему подарено цветов…
— Так кумир же, вроде бы.
…картин и стихов! И не кумир он мне, а любимый! — все же всхлипнет она.
— Виртуаль получает ответ виртуалью… (Героиня, с ее любовью, описанной в книге, задает вопрос – и хочет ответ – любят ли ее? И даже раньше, чем через год!!! – получает …ОТВЕТ, который в жизни, вообще, не каждый удостаивается.  И не это ли главное чудо?!!! И  где бы вы думали? — в самом виртуальном месте на Земле – в Twitter.)
— Там в «реальности» произошло все, что можно было бы себе представить: и знакомство, и узнавание, и флирт; и легкий, мистический и романтический флер; и общение, и отзывы  о книге (ведь «постарался» — прочел, еще и статьи накропал, чтоб приятней было, хоть и критические, но все же!), и встречи, и расставания —  ну, все, как в жизни — реальной ! Что ж опять-то – не так?!
— Но, ведь, жестко так поступать, зная из книги, что уже такое переживалось … — заступится за себя, чудо-юдо.
— А на ошибках разве не принято учиться? — парирует, тот с первой парты. Он, вероятно, лучший ученик, и учится, исключительно на чужих ошибках.»

«Фетиш… — скажет, тот из Twitter, и попросит написать ее мнение по этому вопросу. — …Сексизм?!… неужели я похож на того, кому нужна женщина со стереотипными представлениями о ролевой гендерности в отношениях, — возмутится  еще больше он. — Общение на равных и только, дочь-прачку-кухарку – не искал!»
«Нет, Вы для меня реальней реального, я против идолопоклонничества», — говорит она.
Правильно говорит, но поступает как? Вместо того, чтоб слушать, слышать и чувствовать оппонента, да и самой побыстрей соображать, она продолжает культивировать в себе свою сказочную явь с явными признаками обиженной недоЗолушки, продолжает ждать материализации своих выдумок.
«Приезжай в Киев, — так написано в книге,- и делай ее уже счастливой, наконец. Всю жизнь она ждет этого момента! – продолжает издеваться, тот вундеркинд -ПЕРВОПАРТиец».

— Нет, нужно дать слово защите. Защита, вам есть, что сказать?
— Да…  Я бегло, безэмоционально, только факты.
25.10.13 Прохладный, с переменной облачностью «пятницкий день», г.Киев, территория Мемориального комплекса НМИВОв, «Родина-мать», «наматывающая круги» женщина (в сером) в ожидании серого дня, но не ожидающая, что человек, которого (написав книгу) пригласила на свидание – приедет… все же ходит, ждет и расстраивается (хотя пришла , чтоб подтвердить, что то, что ей казалось судьбоносно-запланированным просто-напросто,  ею придумано)… подниматься на смотровую площадку одна, без него, не намерена (хотя в книге так поэтично описала все в главе Afterword – одной из немногих придуманных для happy end. Но эта казалось бы реальная сцена – не становится реальностью)… как же тогда можно поверить  в описанные ею сны? (но они то не выдуманные), только это и «держит ее на плову» столько лет, только благодаря им она и не разуверилась полностью – и ждет, верит и мечтает (хотя, уже и нет)…
… Зима-весна (увлеченное вылепливание цветов из полимерных глин – спасает от окончательного распада ее микрокосма), 18.06.14  — день –нирвана (Одесса, морской бриз, безжалостно-коралловый загар и от него жар; билет в первом ряду, самое лучшем место, кот. можно было представить /руки пианиста, лицо дирижера – все, как «на ладони»/, бездонно-совершенно- изумительно-превосходно-несравненно- потрясающая грандиозная музыка Рахманинова; наблюдение за  работай дирижера /из-за кот. приехала/с чужим оркестром; преподнесение  букетика, касание взглядов, быстрый отъезд на вокзал, ночь в горячке, Киев)…
… лето – война в ее стране, на ее земле … разгорается с непредсказуемой силой (многие не верят-21 век!), но это настоящая бойня, трагедия, хоть и политический акт олигархов…
…И вот вступает в свои права число, знаковое и краеугольно-стимулирующее.  29 июля … исполненная ЕГО — ИМ Cello sonata «о любви» — «сносит крышу» нашей подзащитной, она пишет стихи, выкладывает в щебеталке виолончелисту-другу, общается будто бы с ним (в надежде на соединительный мостик), получает свой урок, разочаровывается  и не делает вовремя то, что целый год порывалась сделать, не зная с какой стороны подступиться – она собиралась писать книгу №3, потому что это был тот якорь, кот. еще давал надежду на ее счастье в этой жизни (последнюю надежду), потому что написав  ЕЩЕ В 2006г в первой книге своему любимому-кумиру (стр.26):  «Я все напишу и издам книжицу; и он заметит меня, а потом еще одну – и он меня поймет; а после следующей – полюбит и присоединит к себе навсегда…» — она верила, что в ее жизни знаки – знаковы, она их слышала и исполняла все по их предписанию…
…прошу  у присяжных простить моей подзащитной промедление (которое длилось месяц) и обязуюсь (с ее слов), что все силы, умения и время будут потрачены на выполнение этой почетной задачи в кратчайшие сроки…»
Сегодня 25 ОКТЯБРЯ – день, когда ОНИ все же могли бы встретиться на смотровой площадке в щите «Родины-матери»( или так называемой «железной леди Украины»), но…
И, кстати, ошибки тоже и предсказуемы (люди так быстро не меняются) и простительны  — а ОнИ оба ждали дольше, и ради своего счастья еще поборются со всеми трудностями на пути к нему….
Вот так вправлялись мозги…

«КЛЮКВА» 27.10.14

Первым делом, подключив алхимию, вернуть клюкве ее «фамильный» цвет: «красНОТУ» — по роду и «ВЕРЕСКовость» по виду. Страстность включается легко — присуща на молекулярном уровне, священность тайны каждого – неоспорима и безусловна, ПОЭТОМУ  сварим-ка мы ЭЛЬ ЛЮБВИ. Но постепенно: «с чувством, с толком, с расстановкой». И может «узреем» главную истину нашего бытования бренного?!!! …Ну, как повезет… Так что — в путь?!… В монастырь женской жизни на «масленицу по блины»? Тогда жди Chick Lit – ПРОЗРЕНИЯ…  До СКОРОЙ… встречи на сайте….AzaNova.net

«Ласки» 21.10.14

Ласки, солнечной глазури, телу шепчут негой – вечность:
Вздохом томным звать бескрайность, не дыша познать конечность,
Оправдать свой знак заклятья, одиночеством томиться,
Быть, как все – бескрылой птицей,
Быть, как все  — души возницей.
Испытать иль прикоснувшись помечтать? Ей все едино.
Для души ведь неделимо
Было ль– не было? Сравнима
Быль и небыль! Пантомима
Живой плоти, духа  поиск, страха отплеск, смерти отблеск
В кровь проникнет, чтобы сгинуть, чтобы в бездну ада скинуть.
Чтоб крест на крест тканью  ризы претвориться чинно в орарь.
В ор всяк тварей, что по паре, в человеческой оправе.
И спросить: «Молился ль кто-то богу-времени причастней,
Чем она? Страстней участник без гримас, подобострастней,
Был ли?  В горе от разлуки, хоть не встретившись ни разу?
Одиночеству — стенанья, но к нему без притязанья.
Просто он ее не любит, просто он в огне сгорает
И катарсис сублимаций ищет — не о ней мечтая.
А она псалтырь иконы  желчью вымазав помадной,
Просит пагоды громадной для родной души. Отрадно
Видеть ей его там вечной мерой всех вещей вселенной,
Богообраз многомерный, он в молитве ежедневной.

«Жди, остынешь» – скажут люди, все пройдет, ты ж знаешь время,
В его власти дать нам счастье, позабыв разлуки стремя.
И остаться просто знаком препинания, поддакнув:
Ведь душе, что ей бояться? Просто взять и засмеяться!
Ее время обратимо,
Ее счастье восполнимо,
А надежда нерушима,
Боль – вот что неизмеримо.
Ничего не выражает мимикрия всех свободных
От любви. И поражает ложью ложь, как подобает.
Только трепет прикасанья пальцев нежных, губ прохладных,
Поцелуя обжиганья — даль двух душ — любовь сближает.
Вновь, отравой леденящей кровь, бушует ум зловредный
Он любви вновь угрожает, он ее вновь убивает.
А Она и Он? Жизнь мимо — вон – навылет – неделимость
Самости и близость-дикость, бездны их — неотвратимость.
Меч и ночь — их чресла стали сталью, выкованной целью.
Что ей делать? Жить с мечтами, со слезами спать с богами?
Дух, вникая, проникает в тело – спелым эгоизмом,
Эротизмы, алогизмы спиритизма, все комизмом
Обрастая, обесчестит душ познанье. Это знанье
Нам дано не в наказанье ль за мечты и созерцанье?
Не любовь все это – безлад и болезненное бремя,
Сможет это выжечь пламя, обманув и рок и время?

Я хочу живого бога, я хочу всего лишь мужа,
Чтобы в сердце пели птицы, а не изморозь и стужа.
Обнимать его лаская взглядом сладким. Поцелуем
Салютуя: жизни наши, как прекрасный стих рифмуем!

Рядом следовать не тенью — хрупким ангелом, знаменьем,
Чтоб единым-неделимым, и полет, без исключений.

«Московская совушка»

С 17.12.14 и по неопределенное, я — московская «девушка». Не «женщина», а скорее всего «девочка» (обратный отсчет набирает обороты). Хотя, вообще-то я — «совушка». Создание, спящее, и наяву и во сне, одновременно и постоянно, и видящее свои реальности сквозь призму сказочных проявлений мира, который я называю своим, но он наш — общий. Каждый мог бы заглянуть, если бы хотел за амальгаму зеркала своей души, но не каждый захочет даже в такое поверить. Ведь для этого нужно отказаться от многого в материальной жизни, жить сердцем, а это не так уж и легко — это зачастую — очень больно. Но это того стоит! Мир преображается, он начинает тебя оберегать, защищать, подстраховывать, проявлять дальнейший твой путь без помарок и сомнений, он становится гладким и легко-осуществимым, искрящимся самопроисходящими чудесами. Твой мир становится сказкой! Ты его чувствуешь кожей, всеми своими молекуло-атомо-фотонами, всеми «фибрами души». На каждом повороте начинаются подкладывания шпаргалок, подсказок.  Знаками, правда, но при желании их можно научиться расшифровывать. Каждому они даны будут свои и поэтому, лишь ему и понятны.  Слово «подсказки» = под…сказки, под сказкой — в этом то и есть суть. Кстати, это не только мысли  головы. Говорить можно с помощью  погоды, например. Для меня — это появление солнышка из-за туч (я с ним часто разговариваю, особенно после этой осени) и ласковые лучики — это значит я активна и на правильном пути, оно меня хвалит и осеняет этот путь: «иди дальше, не бойся, все правильно». Надписи на бордах или слова песен, мысли сказанные с экрана, вычитанные в книге — все это намеки и поправки, и главное, что ты получаешь ответ на заданный вопрос. А каким образом, пусть даже таким мистически непривычным — не важно. Почему вдруг люди думают, что мысли головы — это их мысли? Особенно те, которые приходят внезапно и из ниоткуда, бессмысленные на первый взгляд, но оказавшиеся по итогу  краеугольными камнями преткновения, повернувшие жизни вспять, изменившие их до неузнаваемости. Откуда появились эти мысли-вундеркинды? Кем были навеяны-навязаны? Почему стали гениями наших дальнейших жизней? Я вот лично «с оглядкой» к ним отношусь. Может же быть такое, что они внушаемы свыше?! Что они той же природы, что и процесс дыхания, сердцебиения, и, практически, независящие от нас. Мы, конечно, можем задержать, замедлить — не более, но включить или выключить, обходиться без этого — не в нашей власти. Если ты слышишь протоки своей жизни, ты по ним двигаешься более осознанно, ты больше можешь сделать в жизни, с меньшими энергопотерями, с большей продуктивностью.

Вот я, например, разве собиралась ехать в Москву? Даже после такой таинственно-шарадно-ребусной осени, наставившей новых вопросов и не ответившей ни на один из прежних, я, практически и не мечтала об этом. Разве я могла материально позволить себе такую блаж? Нет. Но, родные, случаем (а что самое неслучайное в жизни? ну, конечно же — случай) подтолкнули меня к принятию решения ехать, положив мне деньги на карточку. Долги не люблю и стараюсь не подпускать их к себе, но выбирая из важностей, оставляю всегда нужности, а это ли не ценности?! И первоочередное во мне — это, бьющаяся раненой птицей, любовь. Мою любовь нельзя выкорчевать. Нет таких способов и сил, и даже время не помогает в избавлении от нее. Осенью прошлого года — прощание с ней, с Ним, с мечтами о ней, о Нем было жестким, мучительным. И, не многоточием поставленным, а прощальной точкой. Что я получила взамен? Безрадостный год без мечты, без надежды, без смысла, без будущего. А август принес на своих крыльях весточку, и, вот CELLO SONATA парит во вселенной и плачет и надеется и жжет. Рада убежать, да корни глубоки? Нет, в том то и дело, что не рада. Не могу я без своей к Нему любви — жить. Потому что — это пространство, под названием жизнь, вмиг становится безжизненным, вялотекуще-безрадостным комком, оказывается без всплесков, без яркости, без многоцветности, без калейдоскопности, становится бессмысленностью. А зачем мне комок, если можно владеть простором, зачем мне смятый лист бумаги, если можно иметь ровный и писать по нему, не черновиком, а жизнью, рисовать на нем картины сказочной красоты. И если кто-то еще не поверил, пусть поверит, если кто-то и не помышляет поверить — пусть помыслит. Это поможет, это подтянет, это понесет.

Если кратко, всемогущие силы (все могущие) притащили меня в столицу России. На любимом числе 13, в новом вагоне с мягко-красно-бархатными сидушками (что радовало всю поездку), с говорливой соседкой и историей о профессоре по фамилии Погодин (напоминающим мне впоследствии о солнышке и важности его лучей и не лучей), я вкатила громыхающим противоречием на колеснице гордыни и непослушания, сопротивляясь и бунтуя, хотя и бегущей за тобой волной, но с бурями и выпадами, не приносящими ничего хорошего.  Я приехала, и вместо благодарности за данный мне второй шанс, трепыхалась в маленькой своей обидке, возмущаясь, что поиграл (он или не он), что выманил, заманил, не приехал сам с обещанной со сказочкой-то; что (он или все же те силы) поставил в такие условия, что я не могла отказать себе в последнем шансе посмотреть: чем все это все-таки закончится. Я заявилась, зная, что абсолютно не справилась с поставленными требованиями. Вкатив с невыполненным заданием, тем не менее все равно собираясь получить подарочек на блюдечке с голубой каемочкой. Не тут-то было. Я должна была описать свой учебно-прорывно-огненный сентябрь? Должна была. Но не описала. Страдала, усложняла, но не могла по другому. А если бы … тогда, возможно, 25 октября проявило бы себя как я хотела, описывала, надеялась. Не выполнила — получила следующее задание. Я должна была, раз уж не описала, пожалев свои глазки, которые попрощались с некоторым % зрения, приехать и восхитить, зачаровать, влюбить (как советовали и «просили» даже)? Должна была. Но я и мысленно в своих беседах с тобой  поднимаю бунт по этому поводу, и уж очень сомневаюсь, что при встрече начну вдруг очаровывать. По-моему — это нечестно. После всех разговоров, писанины и переживаний, гигабайты килоджоулей энергии истрачены в пустоту? Я не могу поверить, что ты ничего об этом совсем не знаешь. Но… все говорит о том, что так оно и есть на самом деле. Духовное единство — это одно, а прорыв в реальность этой связи — совсем другое. Выбираться из зазеркалья нам приходится двоим. И тебе, я думаю, сложнее, возможно, чем, мне. Твое разочарование любовью настолько мощно изливается, что я его ощущаю даже на нашем критическом расстоянии. Только мои силы любви смогут помочь нам.

Нечестно еще и потому, что считаю лукавством, приехать и осознанно такое делать — очаровывать. Я сама для себя должна увидеть человека в реальности, его реакции на меня. Та душа (твоя), которую я ощущаю и точно знаю, что она такая и есть, и светит тем и так, как я вижу — это еще не все.  Люди зачастую прячут свои души глубоко и не проявляют их, потому что решиться подарить другому человеку свое сокровенное — это слишком серьезный шаг в жизни, ответственный и действительно героический. Ведь настоящая, долгожданная любовь — это навсегда, без вероломства и отступничества, в болезни и старости, а не только в радости счастья.

Но зачем столько думать, переживать, сомневаться, если происходящее настолько искрометно чудесно и не укладываясь ни в какие рамки, прорастает корнями в вечность?! Разве это не счастье, когда живая жизнь, протекающая сквозь все оболочки, затрагивающая каждую из них, проносясь сквозь, приносит чудо в обыденность и крушит и ломает стереотипность? Разве мое счастье — это не твое счастье? Разве это не оно — на твоей ладони? Мое заключенное в твоем — всеобъемлющем и вечном…

Плутая в страстях и неверии (обойдемся без указывающих перстов), самолично запутывая ту путаницу в которую угодила, я  поняла, правда, что (если кто еще не знает) — жизнь такая затейница. Она шутница еще та. И запутать, внести хаос, а из-за него и непонимание, особенно в голове без аналитического ума, умеет проще простого. Но я ей благодарна от всей души, потому что: вот она я, собирающаяся на Его концерт, посвященный 200-летию установления дипломатических отношений между Россией и Швейцарией. Вот она я, которая увидела в названии знак и приехала. Дип.отношения между мной и тобой.  И только от этого уже становится весело. Я лечу на встречу с тобой, хочу глянуть в глаза, прикоснуться к руке, хочу увидеть подтверждение того, что мы с тобой так глубинно и действительно фундаментально срослись на духовном уровне. И что пора взяться за руки и идти по пути проложенному нашими судьбами…

…Вот я и держусь за твою руку, выпросила ее и ухватилась двумя и не отпускаю. Но даже это долгожданное прикосновение не помогает мне формулировать мысли, бурлящие и снующие. И чего они носятся вразброд неприкаянные, почему не приходят сглаженные и нужные, важные и недвусмысленные. Почему я не могу просто сказать Тебе: «Я Вас люблю!» Почему????? Ведь все знаки были об этом. Мое признание — мосток, объединяющий миры. Оно зажжет искорки в твоих глазах. Оно разложит все по полочкам. Оно станет мистерией в театре наших жизней. Но я ничего не могу вымолвить. И я ничего не вижу. Ничего не соображаю. Стою слишком близко или в неадеквате совсем? Почему теперь в голове торричелливая пустота? Почему, сказать о своей любви к тебе могу всем: бумаге, голубому экрану (с которым работаю четвертый месяц), близким из людей, а тебе, тому, кому предназначена она — не могу? Ждал ты эти слова или нет, точно не знаю, но ты давал мне время, долго терпел бред, который я несла. Обрывки слов, даже не словосочетаний, а о предложениях речь и вовсе не идет — выстреливали, ударяясь в стеклянную стену между нами. Помощи, как всегда не жди. Прояви себя — прояви. Но нет тех слов, которые могут описать мою осень. Все слова любви окаменелостями остались в TWI: осколками прозы и выплесками стихов, сказок, твиттов покоятся с миром в мире виртуали. А все  «не слова»  любви, те энергии, расщепленные изощренными пытками доказательств моего несгораемого чувства — признаниями сексуальных импульсов, льющихся не дифференцировано, но покорно, играя роль на ристалище вселенских игрищ, вообще подарены задарма и растворяясь, утекли, в дыры пространственности.  И от моей разбитости ожидать больше нечего. Только сочувствие, которого нет и помощь, которой не будет никогда. Я выстреливаю тебе ключевые слова, такие как:  «зеленая книга» (разве не читал?) —  «какая? не знаю о такой»,  «Стивен Иссерлис»  (я общалась с ним) —  «ну, конечно — ведь живой человек»,  «на форуме РНО» (мои стихи на Вашу Cello sonata) —  «форум ко мне никакого отношения не имеет, этим занимаются другие люди». И вот он — холод ледяного душа из глаз… Я практически кричу:  «я не уйду» — «придется, нужно переодеваться» и его левая рука берется за освобождение правой, отклеивая мои от своей… пора выбираться из этого безумия… Амиру (он как всегда рядом) — мои извинения, (он наблюдает, но с сочувствием? — не ко мне, нет, к другу, которому приходиться все это выносить), а проему двери:  «да, что ж это такое-то?!»  и резкий шаг вон из…стремительно по лестницам…по ковровым дорожкам…в поднебесную концертного зала…в кресло…нырок в музыку… ухватиться за дрожащие звуковые дорожки, прокладывающие путе-нити к сердцу и  вибрато этого пространства с именем Наташа…глоток для жизни после смерти?…разве первое отделение концерта — это ошибка?… с моим удачным «взятием» партера, правильным выбором места и неожиданным выходом на авансцену героя со швейцарской фантазией…и отличная видимость-слышимость и завораживающая подчиненность ритмов, фразо-рельеф музыко-картинности и одинаковый напор натянутой струны, твоей и моей, как единой (ты на сцене, я на своем месте) в общем порыве…но гротеск музыки несет все дальше и все больше это становиться похоже на внутреннюю истерию… картинность артистизма, твои позы и жесты уже рвут ту струну…музыка неоднозначно кончает свое эссе…без счастливого конца…но финиш — вот он, и триумф — неотъемлемый, как атрибутика твоих выходов на «арену»…20141218_10_f

…и жест  — левая рука вверх (недавний полет наших тел  «сердцем из двух половинок»…/моя правая  рука крылом в полете, а левая скрепленная рукопожатием с твоей правой, ноги на одной площадке, полет над голубой планетой и осыпание ее золотым серебром очищения — эти мои практики энергетической очистки нашего мира вместе с тобой силой нашей любви и энергией нашей силы должны помочь духовному миру, помочь планете — верю в это, готова к этому/)…окончание конца сомнений моей сопричастности…антракт и…понимание, что пора идти закулисы…я на ступенях внизу…  «мой бог» в окружении  «свиты восхищенных» наверху…его щеки полыхают и глаза в моих глазах боятся задержаться… или не бояться, но смущенное ожидание плещется радостью встречи… «доверчиво-девственная неискушенность юности перед первой любовью» волнами исходит и светится сердечностью и невинность-смятенностью, робостью перед смыканием орбит…шаги навстречу спуском курка моего  «здравствуйте» …. и выдох в ответ:  «здравст…» на моей ступеньке сполохом бессилия…все трепещет:  «нет! все же ты так далека — ты как другая вселенная, когда же  — да?»…

…рулады благозвучных словесей…переход в артистическую…я же к Райскому на  «раскопки»…никакого мероприятия не планируется, концерт — это весь  «фуршет» для душ…тогда мой курс — внутрь, к тебе, в твой кабинет…я без тортика «Киевского»(послушалась сестру и зря) — он бы подсластил встречу, возможно…но Ты все равно с тортиком из цветов и фейерверков, и от другой…куришь, уже докуриваешь сигарету…ждешь?…щеки — не бледны, до сих пор….а может просто загар?…смесь сложных чувств…окурок — прочь…я жду освобождения территории…посетители постепенно рассеиваются…но какое-то новое знание в твоем взгляде навевает, укрепляет мою неуверенность, а нахрапистость теряется в блуждающей улыбке…не очаруешь — говори и покори…я одна и мне сказано  «говорите, я слушаю»…сколько же можно говорить мне? …я хочу услышать тебя!… о любви так не говорят… и Амир, как всегда рядом….он свидетель моего провала…я извиняюсь перед ним…а оставшись без скрепляющей ладони, убегаю вон…

Сердце уже останавливается, тахикардией выстукивает и дребезжит, стенокардией душит и придавливает, слезы водопадами хотели бы вырваться из сердца, но оледенели…задыхаюсь…истерика близка… «не плакать…не думать…не дышать»… «не плакать…не думать…не дышать»…эта мантра всей поездки домой помогает отыграть спектакль для Маришы: «чудо-концерт, на кофе не приглашала»  (на вопрос сестрички:  «почему же?»… «так ты же сказала, что неприлично, самой приглашать»)…умереть было бы легче…зачем весь этот сентябрьский фестиваль?…вся эта переписка с Иссерлисом?..если всего этого не было?!…Он абсолютно не в курсе написанных для него «Трактатусов», сказок, стихов, эссе и нашей так называемой переписки в TWI…

Подушки — это изобретение человечества, разве ли для искривления шейных позвонков?! Нет — это большая мягкая промокашка-сморкашка и очки для создания темноты на внутреннем экране. Распластаться на ложе одиночества, придавить мысли, выбрызгивающиеся из глаз горячечной горечью: «не плакать…не думать…не дышать»… «не плакать…не думать…не дышать»…не плакать — не получается совсем…не думать — получается…жалость кипятком шпарит…все погибло…все, как всегда…никаких изменений?..но как же?…хоть ничего и не сказал, но разве меня проведешь?…за крепостью твоего молчания живое светлое чувство…придуманное мною же????…действия мои и твое бездействие?…но разве их нет?…кто создал силой мысли ситуацию второго шанса?…притянул, вернул, поставил напротив, чтоб
  (Честно @ British_Airways ! Разве ты не должен больше ценить такие ЗНАМЕНАТЕЛЬНОЕ художников? Может быть, пора подумать о нем + что-то ДЕЛАТЬ !!) от • 17 сент. в TWI…  прокатив сквозь валки психосоматики моего виртуального сознания и телесной реальности метаболизма сросшегося релятивностью моей виртуали — я осталась без изменений…может — это бесполезно?…неподвластна я никаким изменения извне?…а упрямица какая!…хочу, чтоб полюбили меня, и сказали : «люблю!», мне, а не я…я так много об этом уже — что даже непристойно так вести себя леди…

…но ведь как же жалко себя и как остановить это проливающееся горе и как решиться на окончательный разрыв этой несуществующей в реальности связи?…ведь так глубинно крепка она здесь — в душе, в сердце, в голове…как же забыться… «не плачь, не думай, не дыши» — эхом организм вторит, пытаясь включить реакции самовосстановления…в голове уже проскальзывают сбрасывающие напряжения радарные свето-пробежки с расслабляюще-переключающим «вжик»…пошел «шекоток» по нервам…малоприятная процедура, но она, вероятно, тоже нужна…хотя…ох, как же щекотно внутри…и ничего с этим не поделаешь — не «почешешь», не похлопаешь!…ахах!…только в «йоговскую» позу с напряжением натянутых мышц и остается улечься…через 20 минут уже забываешь о порхающих иллюзорных  и знаешь только о физио-ощущениях…а распрямившись, чресла / «Только избранным пояс развяжется» / выявляют благодарность полнейшим расслаблением…и вот тогда сон может нагрянуть, утянув в бесчувственность беспамятства…но и там полусны, полуявь — все о нем и о нем…о, о Нем!!…да что же это!…опять наваливается это сумасшествие! …где, обещанная отключка?…отпустите на волю…чтоб не гореть, не вибрировать, не пламенеть…прошууууу…

УТРО………ухвати за золотой хвост, проносящуюся кобылицу из белого света…пронесись с ней по прозрачной призрачности неба Земли…что внизу?…красно-багряные всполохи ненависти, вражды; войны народов…а народ-то один — человечество…брат на брата…миг: и друг становится врагом…когда это прекратится, как это остановить?…как спасти этот мир?…ЛЮБОВЬ! прииди, освети своей благодатью, воскреси души, породи свет в них…божья благодать=бесконфликтность=мир=любовь всеобъемлющая…что еще нужно для счастья?!!…счастье…доверие…счастье в доверии рядом…прикосновения… держать за руку…

…держу за руку…ааа, мое вчера!??!!…о, Боже, помоги!…спаси и сохрани!…Боже, мой!!!!…сердце, отпусти… ты каучуковый трос, растянутый до тонкости шелковой нити…физио-боль…боль нервов…что ночь? ночь зря?…как «не думать…не дышать…не плакать»…научи!…как верить, надеяться, мечтать?!!…мир, отвечай…что делать?…»ЭКО» — стучит в мое вялое от боли сознание сквозь экран телевизора, TWI пишет «ЭКО»…одеваюсь, «выпадаю» на улицу «белым, белым снегом»…»ЭКО» — магазины тоже об этом…маякуют праздничной вывеской…шаг за шагом, вперед : «ЭКО»…»не плакать…не думать…не дышать»…»ЭКО»…»ЭКО»…и уже все быстрей…я бегу в Кусково дышать…березка, возьми мою боль…лбом в шершавый остов не плакучей красавицы…обними меня, как я тебя…я слаба сегодня…я больна…отравлена неверием…любовь во мне, а его любовь где?…не дышать…бежать…меж троп и дорожек, напрямик…дуб, ты крепок…ты сила…ты мощь…»обнимите своими руками меня вековые дубы»…»росинка скатится прозрачной слезой на раны твои, и смоет боль»…делай шаги…движение вперед…вот он бельчонок…шустрит…куда несется?…я за ним…вот кому все не по чем…деловито перебирает лапками…куда спешит?…один…бельчонок один…где его пара?…параллельный курс за юрким дружком…я по тропинке, он по снеговой шапке, утопая, но не сдаваясь…не замечая, вперед, вперед…хочу ему пару…где его пара?……и вот он второй…мой первый его догнал…сближение…не на долго…и вновь каждый сам по себе…а люди?…рожденные для одиночества, ведь могут быть счастливы полноценно, только в паре…с кем ты в паре?…с работой?…с миссией?…но о секстизме и  стигматах я хоть с тобой говорила?…во времена фестиваля, а особенно 24 — 27сент. я хоть с тобой переписывалась в TWI??!!…ведь, кто мог знать о том дне в Одессе?…кроме меня и тебя…помнится, что 25.09.14 утром я опять с сомнением посмотрела на «наше общение»…все «о чем идет речь» — есть в книге…и тут появляется вопрос в TWI: «почему, куда тогда делась, я только подумал, наконец будем вместе…и пропала… а загар огненный — это спрей такой?!» …да, я тогда за 3 часа на пляже получила «ожог третьей степени»…и после 1 отделения подарила букетик , а после антракта — на месте (в первом ряду) меня уже не было…взгляд вниз (на мое место) и на дверь (там где, как раз я и сидела) — я конечно просекла…и «очень непростую эмоцию», спрятанную под веками после подаренного букетика — тоже…но нужно было бежать на поезд…такси подъехало раньше и умчало меня от своего счастья…хотя, из-за того, как было сказано — у меня больше уверенности, что говорю с Михаилом  — не прибавилось…или я его абсолютно придумала, или не чувствую совсем, когда он пишет, а когда нет, или — это общение полностью без него…»ЭКО-прогулка» удалась…я сную по дорожкам лесопарка и уже «не шарахаюсь» от прохожих, хотя сереет и темень полноценная наступит скоро… я кажется заблудилась…иду на звук железной дороги… и вот, наконец, вошла  в спальный район, но не через нужную мне станцию…значит, побродим еще…так и в жизни — блуждаю впотьмах, кругами, долгими дорогами — «иду, ползу, лежу в направлении мечты», но что ждет впереди вряд ли смогу предположить — вне компетенции…за эти 4 месяца сколько раз мне дана была надежда…и столько же раз отобрана, а я все равно в Москве…и душа в любви к неизвестному человеку так по-настоящему полыхает чувством, что «диву даваться» уже и устала…ножки побегали, сердечко «вздохнуло» перестав дрожать… новой волны, надеюсь не будет…думать о концерте 22 числа не представляется допустимым…и 15 симфонию Шостаковича меня сложно заставить захотеть послушать (пыталась, и даже в исполнении под его руководством — нет, не понятна мне эта музыка, видно совсем я отсталая, не понимаю, как можно пропускать сквозь себя такое, и запросто могу не пойти на концерт)…

…Запросто могла бы, но не могу? Утром сообщила Марише, и это мой маленький знак, что сегодня (22.12) в ее юбилей, его концерт в зале Чайковского. Отказываясь от принятия решения, я хочу услышать подсказку, они обычно и приходят через других людей. И как же я могу оставить именинницу одну? Да и ни денег, ни особого желания слушать симфонии (особенно 15-у) — у меня нет. Но Маруся настойчиво меня отправляет на концерт: «Ну, конечно, обязательно, иди, ты в Москве и пропустишь его выступление?! Собирайся«, но а я: «Пойду только с картиной, чтоб прийти в артистическую и поговорить, наконец-то, и сказать…», «Что сказать? что любишь?», «Ну, возможно, нужно это сказать, хочу уйти с пониманием, что происходит со мной, что делать дальше», «И ты, что думаешь, что эти признания от незнакомки его не испугают?», «Я думаю, что даже не смогу сказать, что люблю», «Ну, вот, тем более не надо, люби себе потихоньку», «Как это? На расстоянии? Это длится уже всю жизнь? Я больше так не могу…Давай придумаем, что я могу ему сказать, и я выучу, а?!!»…

…Уже в течение часа я пытаюсь вдолбить в свой трепещущий мозг пять простейших предложений, но вся моя сущность дрожит только от одного осознания предстоящего, слова улетают, как только я представляю, что смотрю в твои глаза, а что же будет, если окажусь рядом? Но я усилием воли приращиваю к себе убегающие слово-мысли: 1) Я всегда мечтала с Вами познакомиться. 2) Меня зовут Наталия (подать руку). 3) Я не хотела бы казаться излишне навязчивой, но если это возможно, я бы хотела быть немного ближе к Вам. 4) Может быть я могу Вам чем-то помочь? (дать визитку). 5) Или может нужна помощь вашей маме, Ольге Дмитриевне?…Зубрю, как первоклашка перепуганная…решила, что нужно, обязательно, вслух проговорить…говорю негромко, но настойчиво (фу, какой противный голос!)…что же мне с собой делать?…соберись…а, вообще-то, уже хватит…пора  идти…билет еще нужно купить…

…Билет захотелось? Пожалуйста, в кассе есть аж два, по 7 тысяч рублей! Таких денег нет. Стою со своей картиной и не знаю что делать. Нерешительность не поможет, но и администратор тоже. Знакомая, повторяющаяся история. Стоп, есть еще «черный вход» в филармонию. И я уже молю, чтоб меня пропустили. Неизвестно, правда, чем я такая особенная, что должна получить желаемое, но использую все возможности: попросила передать Райскому через музыканта оркестра, обратилась к вовремя подошедшему Валентину Алексеевичу (он не отказал, но пока еще ничего не сделал), с охраной «навожу мосты» (оба из Украины, так что в течение получаса темы для разговора находятся). Вот и Райский Т.И. собственной персоной, но озабоченное выражение лица не сулит ничего хорошего, для него это проблема. Пошел переодеваться, я сказала, что говорила с В.А.  — что само по себе очень хорошо, но нужно обязательно ему напомнить. Я уже из полушубка потихоньку «выдвигаюсь», будто бы все решено и я скоро пройду. Вот и Тимофей Ильич. В  ожидании чуда, задаю свои вопросы, получаю аккуратные ответы, все, впрочем, как всегда. Но сочувствие сквозит: «Может не стоит…этот марафон так изматывающ, и за столько лет не принес никакого результата». Знал бы он, мою осень?! А Михаил хоть что-то об этом знает? По первой встрече кажется, что совсем не в курсе. Но как такое может быть?! Хотя, интереснее, в данный момент — какие силы меня сюда заманили? И я послушно «прителепала» и с любопытством смотрю, что из чего, как и зачем. Хотя с готовностью и без обид легко могу уйти восвояси. Но нет, судьба сегодня — быть мне в этом месте, на этом концерте. Мою фамилию вносят в список оркестрантов и вот она я — выхожу в холл из двери (под охраной), сразу направляясь в партер. На мой вопрос: «Скажите, пожалуйста, я как-то могу пройти в зал?», приятнейшим, извиняющимся тоном билетерша вещает: «Еще только второй звонок, после третьего подходите — хорошо?», я «Конечно, конечно», а удивление брызжет радостью — вот какие чудеса бывают, когда встреча прописана на страницах у судьбы! И тут же отказ, для подошедшей пары: «Что вы, что вы, пропустить не могу,  мест нет». Холл пуст, только юноша в одиночестве сидит, углубленный в книгу. Вот она та молодежь, на которую может опереться будущее: читающая, играющая на рояле, вкладывающая свою лепту в искусство и развитие культуры. Это та молодежь, в лице Димы Калашникова, и я подсаживаюсь к нему, потому что — это тот юный гений, исполнявший 17.12.14 «Швейцарскую Фантазию» с моим любимым маэстро. Беседа легко течет, открытость и приветливость интеллигентнейшего скромного молодого человека — такая редкость, но не удивляет — ведь его дух проходит развитие через классическую музыку, его духовность уже на высочайшем уровне. В удивлении и восхищении узнаю, что ноты получил за месяц до концерта — вот что значит талант! Третий звонок, и меня взмахом руки приглашают в зал. На бегу, я напоминаю охраннику о себе (чтоб запомнил и пропустил в «потайную дверь» после концерта). Без ложной скромности, выбираю свободное место во втором ряду, и это место (двойная сила цифры 3, за 7 т. руб.) — место №6. Леди — пианисто, как всегда в первом ряду. Оркестр неспешно заполняет пространство сцены, Алексей Б., недоуменно перешептывается, зная, что застрявший в пробке на Арбате дирижер (я тоже знаю — услышала, входя в зал) — вряд ли в скором времени явит свой лик. Но еще я знаю, то что дух маэстро, занимаясь водворением меня в этот миг, отвлекся и не заметил, что сам опаздывает на выступление. Я сижу и думаю, что теперь ему, чтобы успеть, в лучшем случае, нужно остановить время, чтоб, как только оркестр займет свои места, и объявят программу — он смог выйти на сцену, как ни в чем не бывало. Звучат последние слова, зал ждет, в нерешительности хлопками начинает вызывать, и, о, чудо: бледный и немного взволнованный, быстрым шагом он взлетает и тоже без ложной скромности начинает творить свое колдовство. 1 симфония Бетховена танцует и поет, щебечет и воркует, легкими аффирмациями внушая, как прекрасна эта жизнь, как нужно радоваться ей беспрестанно и ежеминутно, и танцевать ее танцевать, подпевая во все горло — смело и дерзко ее танцевать!  Для меня же продолжается колдовство, я тоже танцую, но танцую его жестами, ухватившись за кончик дирижерской палочки — танцуя, летаю любовью; всхлипываю звуками, что не могу  прижаться всем телом к его спине, и плескаться в его реальности; пою песнь своей тяги к нему, уповая на ее притяжение; и не могу оторваться, не могу увериться, что взаимопритяжение «мое от меня ко мне и без тебя».

Вот межа между звуками и беззвучием, там где выпуклость музыкальных образов все же растаявших, взрывает зал аплодисментами, удерживая и призывая улыбаться и кланяться, не отпуская и не разрешая заслуженное отдохновение. Все же антракт вступает в свои права, я падаю на спинку кресла и с закрытыми глазами лечу к тебе в артистическую, а там, только нам понятное таинство двух душ и их полеты: напряженность пылкости исступлением жажды любви, неукротимость жара, неудержимость магмы, вулканирующая жгучесть, прессинг пламени, экстаз. И твой выход после, уже с горящими щеками и мгновенным возгоранием.

Запредельная мистика музыки с ее камланием и от того возможным путешествием по мирам непроявленного и непознанного, с ее чарами чудодействия, преследует и истязает, вводит в смятение, томит и тяготит ярость-фанатичностью огня. Я погибаю от такого проникновения — сердце тормозит, забывая стучать, подстраиваясь в такт обрывочному мелодизму, и только метроритм ударных возвращают пульсу ритм. Звуковые колебания и их диапазон доведут меня сегодня до инфаркта, от таких звуковых градаций легко можно потерять сознание, что я уже практически и делаю. Хоть чуть-чуть мелодики, плиз! Сил нет совсем. А я должна еще сказать свой текст и отдать картину. Организм, тебе приказ: найти резервные силы для нашей встречи. И дожить до конца этого произведения.

Неужели конец?! Одновременно и жажда его и наркотичность  нескончания. Все же конец. Ладошки, выбивая ударами прощание и одновременно благодарность за действо, столь мощное и экзотически-космогенно-фантасмагоричное, отдавая должное феноменальности руководителя этого действа, своими хлопками привели в чувство. И вот я бегу мимо охранника, который притом в восторге от услышанной симфонии (неужели только я до такой степени не подготовлена к музыкальной запредельности этого мира?!)

Вот я с картиной, в почти растаявшей очереди напротив Амира, здороваюсь, извиняюсь, и обещаю, что пришла в последний раз, только подарить картину.  Отлично, его, по моим горячим просьбам, отстранили. (Но что у меня с голосом? несмыкание связок? сплошной сип и рип, хотя это придает какую-то пикантность и таинственность). И может наедине у меня получится лучше сказать свой текст, без Амира. Может быть?! Пожалуйста! Уверенности! Но ее нет. Я судорожно силюсь стать спокойной. Прошлогодняя леди-пианисто уже с ним, и ведет уверенные речи, а я за стеной у распахнутой двери, дрожу, как осиновый лист и пытаюсь вспомнить свой диктант из пяти предложений. Она и 17-го отхватила, подаренный им ей взгляд со сцены во время особо юморного места своей «Fantasia Helvetica», и сейчас явно наслаждается общением с ним. Ей хватает этого. Я рада, что хоть кто-то справился с собой, найдя свое место и не желая большего. А что же я? Долго буду стучать? И это закрытые двери? Может ли такое быть? Может. В самом деле?

Все, я последняя, и больше некого пропускать. Слышу: «Ну, что все? Предстоит важный разговор», и его голос мягким касанием ударяется о мою щеку. Забавно было увидеть его, выглядывающим из-за двери, со взглядом, строгого папочки, узревшего нерадивую дочурку: «А ну, ну, сделаю, если опять ничего путнего не скажешь!» Картина в моих руках, открыла проход в альков муз и музыки. Но…

Молниеносно, заняв свое место, в ожидающей позе «слушаю», он опять утопил меня в своих глазах. Я же в своей наготе стала пытаться одеться в одежки вызубренных фраз. Но хотелось правды, хотелось признания, что он знает мою осень, его-мой сентябрьский фестиваль, помнит нашего общего бога, и миссию одну на двоих. Но он выпучивал глаза на фразы, не укладывающиеся в рамки дип.отношений. Пока я говорила, что хотела всегда нашего знакомства, он соглашался, спрашивала не нуждается ли он в моей помощи, и как чувствует себя Ольга Дмитриевна, парировал, что помощь не требуется, и у Ольги Дмитриевны «Слава, Богу, все хорошо». Картину взял в руки, что само по себе нонсенс, покрутил, уточнил мое авторство и поставил в уголок, чтоб никто не уволок. Я напомнила о портрете, сказав, что наверное он ему не понравился, на что он не знал ответ, а об «украинских лилиях» сказал, что, наверное, понравились», «Наверное?!» Потом я сказала, что «наверное слишком много я в своих мыслях говорю с Вами, а Вы, со мной разве нет?», и что, «наверное Бог…» — на этом, выразительными вскидываниями бровей, крамольные речи пресеклись  и я, понимая мимику жестов, пыталась вспомнить следующее  за последующим, но все уже давно перепуталось, да и закончилось, а новое не приходило. Я протянула руку и сказала, что меня зовут Наталия, на что он каким-то искусственным тоном повторив мое имя, сделал акцент на окончание ЛЬЯ (то, чего крайне не люблю). Но уточнять я не стала и моя, на удивление холодная ладошка, выскользнув из горячей и притягательной, уволокла меня в коридор, на улицу, в метро, домой и в «люлю». А там мною занялся мой микрокосм: предынфарктное состояние — раздробить, мою внутреннюю маленькую девочку, просидевшую в заложниках в течении пяти часов — освободить, оказать психологическую помощь от полученного стресса, наполнить пустоту. Поэтому по трассам нам неизведанным, расчесывая и приводя в порядок мои ощетинившиеся молекулы: «дыбом волоса», при том каждой микрочастицы — это об истинном состоянии моего организма после Шостаковича. И если бы не мой мир, приводили бы меня в чувство врачи. Но слава Богу!, что моя вселенная мною занимается, любит меня и прощает все мои прегрешения.

…Новое утро. Обновленное тело. Оно хочет нестись все быстрее и быстрее вперед. Сказочный вечер, но мои вечные тормоза, ведут «за ручку осознания неиспользованного шанса» и,  «что дальше? все? он потерян?, «хочу быть рядом с тобой, кем угодно: прислуживать, ухаживать за мамой, убирать, готовить», «позвони, позови, буду тебе рабой», я бегу в поисках нового парка и на всех парах успеваю вопить вселенной: «Быстрее, быстрее, мир мой, прошу — быстрее! Нестерпимость невозможности разотри на жерновах мировой мельницы, испеки пироги «счастья встречи» для пирушки сердечка, с триумфом заполни душащие щели неверия чернилами творца вездесущего. Готова быть всем… чем…. кем — он хочет видеть меня возле себя.»…

…зомби, я зомби, с вытянутыми антеннами рук… такова импрессия после сработанного, отработанного, быстро «без сучка, без задоринки» по проложенному жерлу вулкана заколдованного круга — из квартиры Маришы сквозь квартиру на Староконюшенном, через Измайловский парк  в квартиру Маришы — демарша моего осознанного сновидения врезавшегося в ослабившую хватку  реальность. Из сна в реаль я приземлилась в твоей прихожей и шасси по тормозному пути несут меня прямо внутрь твоего, молчаливо-источающего испуго-озабоченность взгляда. Знаменательный момент! Я оказалась «вхожа в твой дом», в вашу с Ольгой Дмитриевной квартиру (наверное, самую первую)?  Кто «открыл все двери»? Расчистил «взлетные полосы»? Одарил мастерством глиссады без зависимости от траектории полета моего паломничества по святым для меня местам твоего пребывания на этой Земле. Но я зомби, Я!! = зомби. Как так? Я, которая от зависимостей несусь такими закорючинами всю жизнь, делая драпака от них в независимость, подтекающую и надтреснутую тобой и твоим существованием  в моей свободе. А ты, что ты знаешь о моей несвободе, что ты для этого делаешь, чтоб удерживать меня там? Будучи моим богом на этой планете, все ли из чего я состою — есть ты?! Или все же частичка какая-то есть и меня — меня вольной крылатости, скорописи свободомыслия, меня — ветреной свободы. Как я отражаюсь, чем являюсь к тебе, пароксизмом ли на фоне твоей любви к миру или самой любовью? Но сложность транспозиции, транспонирование из тональности «виртуаль» в тональность  «реаль» — на своих плечах  несу я. Хрупкость заменяя сталью упорства. Сквозь водопады слез (своих, бурых, горючих), как ни парадоксально, промокая, остаюсь размягченной. Стать ли мне когда-либо мощью силы, круша и вовлекая остаток твоей свободы в мою несвободу тобой?!!…нет…я же зомби..зо-о-ммм-ббии…но веселость и легкость, смачно промазанная в пространстве, несет меня дальше: в метро, в Измайловский парк, к трем медведям из новой сказки про старуху (которую: огонь, где ее сжигали, и вода, в которой ее топили — сделали из нее девочку, омолодив и очистив). Я же, освободив глаза, уши, ноздри деревянных идолов от забитости снегом, чтоб лучше меня слышали, скачу через площадь Мужества, памятник Зое Космодемьянской, и, четырехчасовой путь домой, который является моим прощанием с тобой…  Вот я в свободе этого прощания с откровением, которое было подарено последним прощением от меня твоей нелюбви ко мне. Много мужества и много прощения, и, много прощания с «Goodbye Paris моих мечт»goodbye, дорогой, ты просто чудо! Смотреть на меня восемь лет и не узнавать меня, видеть мои страдания и продолжать «мочалить» дальше. Вечная игра и Бог — юморист. Вот почему театр нашей жизни по итогу всегда есть цирк зверей. Я хочу тебе рассказать, как я живу с тобой уже столько лет-веков, а пробегая в очередной раз рядом, только робко касаюсь взглядом. Я хочу тебе дать счастье, а так и не знаю — нужно ли тебе оно от меня. Я не знаю, куда я, источая эссенцию любви, прорвусь и хватит ли мне мужества и патриотизма. Партизанские вылазки последних лет — это победа в WW  над самой собой, так? Это не проявление любви? Это не поток любви? Это потоп из моих слез, которые когда-нибудь закончатся? Иссякнут? Сублимируются в мое счастье?! Подтекающий, колошматящий мир! И только потому, что поставила высокую планку для своей любви — Вечная, Вселенская, Абсолютная! Теперь разгребай! Сама вино-вата-я Я. Я приехала в этот раз, только потому что, созданная (кем-то?) ситуация намекнула мне, что ты хочешь этой встречи, тебе совсем и не больно, а возможно — приятно, что рядом протекают эмоции, чувства. Я больше могла не бояться нарушить твой покой, т.к. то ложное общение, которое мне устроили интернет-сети, уверили меня в этом. Я явилась, чтобы увидеть это и проверить силу своей «болезни — вечной, абсолютной, вселенской», неизлечимость ее  во мне. И как любое слово: слово любовь-боль, любовь-болезнь  меняю на просто любовь. Все только во мне. Обиды прочь, слабости «в сад», планы — новые, цели — скромные. Сделай счастливыми своих близких, родных, родителей, сыновей, подруг и себя. Если свой минимум не тянешь, о каком максимуме может идти речь. Сделай счастливой просто себя, и тогда лучи твоего маленького солнышка может быть выбравшись на поверхность и согреют кого-то рядом. Ведь раньше это было тебе доступно. Что ж теперь? В нереальных мирах, с виртулями потрачено столько, что хватило бы «изменить мир»! И вся эта энергия ушла не своему миру?! Какой в этом смысл? Питать чужие вселенные такими ценными энергиями?!…

…Снежинки кружат, прилипая к влажным векам, щекам, щекочут нос, прижимаются к губам. Некоторые, смахиваемые легким дуновением ветерка умудряются оторваться и улететь. Но те, которые касаются алых бутонов губ — тают и остаются с ними насовсем, навсегда, питая их — вот, что для них благодать. Соприкосновение с эталоном любви — это высшая их цель, это смысл рая. Еще ресницы, танцем в ритме танго, пытаются не допустить накатывающиеся шары капель, неутомимо образующиеся за их охранным частоколом. Удержать, не дать пролиться. Ни одной капелькой не замерзнуть  — остаться горячими, а значит внутри. Острой колючкой льдинка-снежинка попадает в глаз и режет, колет,  и почему-то долго не тает. Так и Снежная Королева, ледяным холодом  своего льда и в глазах и в сердце Кая творила свое колдовство. Наградив его тем, чем владела. Ведь она тоже хотела любви, и рядом душу, а получила, то что сама из себя представляла, ледяное подобие , и из живого мальчика сделала своего клона. Потому то только горячие, пролившиеся слезы Герды, слезы любви ее сердца — отогрели, растопили, спасли. А чертоги Снежной Королевы рассыпавшись несутся по миру красивейшими из неживого — миниатюрами произведения искусства природы — белыми пушистыми снежинками. Снежинками, прорывающимися во внутрь музыкой. Цфасман, капелью джазовых «поливов» пробирается через слуховые каналы, стучится филигранным мастерством пианиста, рассыпающего бисер искрящихся звуков — это же звонок моего телефона пробивается в сознание, а я далеко витаю и никак не возвращаюсь…

— Алло, Маришка! Ты даже не можешь себе представить где я была?!! — долго удерживаемые слезы все же умудрились пролиться, но голос отсветил радостью.

— Где была? А где ты сейчас?

— Сейчас я уже в метро… станция «Партизанская»… но где я побывала сегодня…

— Где? Ну, не томи…ты меня пугаешь своей восторженностью!

— Я подарила «Подсолнушки» Ольге Дмитриевне! — голос проявил истинность желанности произошедшего, сдув шелуху недавних обид и прорывов в свободу от несвободы.

— В смысле…- на конце звукового канала повисла каплей вопросительная тишина.

— Я же говорила тебе вчера, что у меня появилось странное желание подарить его маме картину, вот я и пошла.

— А адрес? Где взяла адрес? Как договорилась о встрече?

— Никак не договаривалась. Просто почувствовала, что пора идти, вот и побежала. А адрес в справочнике через инет нашла. Там было три, но я выбрала первый.

— Почему, первый? — удивленно уточнила Мариша.

— Потому что мой ориентир — цифры, а сейчас, именно тройки  и удвоенно-усиленные тройки, вот они и победили. А, вообще, я очень возмущена тем, что можно так просто найти по фамилии и дате рождения и телефон и адрес?! Незащищенность человека в современном мире пугает и обескураживает. Хоть что-то можно с этим сделать?

— Вряд ли.

— Да, только и остается уповать на Господа, чтоб уберег! Так вот, я по твоему заданию все ждала Анрюшу, а он задерживался уже на два часа. Мне было невмоготу, потому что мой мир меня уже настроил по-полной: «подкрепил красивейшим проходом ярчайшего солнца, платинового цвета» по горизонту в моем окне с рисунком ангела сквозь деревья, уверил фразой из TWI  «…вчера было рано, завтра будет поздно…хватит мечтать, иди уже и совершай свои подвиги…», и запутал  «…Христос был простым еврейским мальчиком…» Непонятно, к чему это? Ну, да, ладно. Я все ждала твоего знакомого, волновалась, что меня так настойчиво заставляют сделать сомнительное дело. Врываться в дом без приглашения — это по меньшей мере — неприлично… Да и точно-то я не знала, что меня ждет по тому адресу.

— И что же, Андрей ушел и ты полетела на крыльях любви к его маме со своей картиной?!!!

— Да, но прежде, я поняла, что пока я не соберусь, он не придет, подождала, подождала, по-проверяла, ничего не происходит, оделась, упаковала картину и сразу звонок в дверь! С ним разобралась и вот тогда «полетела на крыльях…»

Трубка хмыкнула, а Натали продолжила: «Меня как что-то вело… В метро я отметила, что прямо передо мной на эскалатор вбежали две девушки с тряпками, растянули их и стали «прокладывать путь», и я подумала, что их должно было быть три, а глянув вверх увидела, что так и есть: еще одна стояла на несколько ступенек выше.  Потом я побегала по старому Арбату туда-сюда-назад-обратно, и как оказалось это было не просто так. Я вошла в квартиру в аккурат после ЕГО возвращения с репетиции.»

— Стоп, — сказала Марина, — а как ты вообще попала в квартиру, там, что свободный вход, для всех «страждущих»?

— Нет, только для «долгоиграющих страждущих», как я. Знаешь ли, но ты кое-чего еще не ведаешь из моей love-истории?

— Чего это я могу не ведать?  Все мы здесь ведуньи… О, вы уже целовались! Точно! Ну, как ты могла скрывать от меня такое так долго?!!! — трубка забулькала и стала перекатываться волнами звуков.

— Почти. День 200-летия дип.отношений, 17 декабря, первый послеконцерт, на котором он отдирал мои вцепившиеся обе руки от одной своей гениальной, ознаменовал собой юбилей-дату наших личных отношений — «Околотридцатилетие рукопожатия», которое, трогательным мосточком, проложенным из 1986 года в 2014 расшаталось на ветру моих ищущих правду чувств. И я захотела вернуть ему его рукопожатие.

— Что? Так это не первое ваше касание тел было?! Блудница! В 1986 г. тебе было…э…19 лет, а сейчас 47 истекает. Ты и сейчас малолетка, а тогда вообще в грудничковом возрасте была. Как он мог?! А и правда, как он смог устоять от твоего «рукопроникновения»?

— Не моего, а своего.

— Да, что ты, он сам тебя взял…

— На абордаж — уже обе трубки забулькивали пространство эфира странными всплесками колебаний.

— Сам взял тебя за руку? — уточнила трубка №1.

А трубка №2 заерзала в нерешительности, потому что высмеивать свои самые светлые чувства, резвясь и ерничая, было, как-то непривычно. Но видно это «околотридцатилетие» тоже внесли свою лепту, плюс комичность отдирания, своим постоянным присутствием, оставили тон на месте, а смысл в протесте стал продираться сквозь эти обидные колебания одой воспевания «рукодержания» мужской ладони — женской. — Я подарила ему букет сразу после первого отделения концерта, и не знаю как моя рука оказалась в его и когда он ее схватил. Естественно я стала бежать с перепугу. Ведь на виду у всех, на сцене, он меня стал «рукопожимать». Но было поздно делать такие телодвижения, это уже «заметил весь Луганск», а чуть позже это озвучила моя преподаватель по специальности, сказав: «Мадам Иногородская, у которой пессимизм, хотела Плетнева увести с собой».

— А что не хотела? — бульбы достигли уже вселенских размеров.

— Хотела, но чтоб он увел. Не я же должна уводить.

— В самом деле? А сейчас разве не ты активный элемент.

— И сейчас ничего не изменилось. Я скромно жду. Иногда, правда, напоминая о себе.

— Памятник тебе, скромнице нашей, пора уже ставить. «Ожидающая вечность» называется. Ты ж никуда не спешишь. Еще по-наслаждаешься лет, эдак, с десяток  вашим третьим рукопожатием, а потом придешь, опираясь на трость старости и скажешь: «Я вас люблю, любовь никак не может в душе моей угаснуть насовсем, но пусть она совсем вас не тревожит, я не хочу печалить вас ничем. Ни той любовью, что не состоялась, ни той заботой, что не проросла, из нежности ласкающих тех пальцев. Так не прощайте же меня вы никогда «.

— Тюю, типун тебе на язык.

— Не нужно мне никакого типуна, лучше шептуна.

— Чтоб нашептал о … — трубки №1 и №2 резко замаяковали короткими гудками, возвещая о редкой глупости человеческих разговоров, которую телефоны не смогли выдержать. И прилетев на паутинке памяти, мысль вновь перенесла ее в тот миг, на тот концерт 1986 года, который разлучил их. И это можно было прочесть в собственном телефоне всего лишь открыв нужный файл.

Вопрос, откуда все девчонки ее группы знали о ее любви, всколыхнул воспоминания.

Лия сильно и не сопротивлялась, когда стайка сокурсниц, окружив ее, заставили взять букет цветов и преподнести их исполнителю. Ее скромность, робость и страх публичности на время затмило чувство важности этого момента. Вся ее сущность затрепетала, этот букет ей жег пальцы, путал мысли, мешал раствориться в музыке, прекрасной музыке, которая лилась из под  его пальцев. Она ничего не слышала, ничего не видела и знала, что не сможет сдвинуться с места. Но мысль плотно опутала ее: «это знак судьбы – ты просто обязана отдать эти цветы, они соединительная ниточка». Она чувствовала, что должна прожить это, хотя в это мгновение ей казалось, что она этого не переживет.

Последний звук растаял в тишине, миг, и зал взорвался аплодисментами. Но этот миг растянулся на века. И тем не менее она на сцене, отдает свой букет, мямлит свои слова и мчится из этого мгновения вон, цепляясь платьем за металлический край ступенек, и, только тогда немножко успокаиваясь. Опасность физического падения переключает ее, эмоциональный взрыв предотвращен. Но в это мгновение все рушится. Она понимает, что ничего не сделала для своей любви и потеряла шанс, который ей дала жизнь.

«Зачем мне дали  эти цветы? Неужели это так явно, что вся группа знает о моих чувствах? Ладно, еще мои близкие подруги с этими шариками на Д.Р.: Наташа + Миша= Любовь! Но все остальные?! Да и преподаватель по специальности сказала, что я хотела увести его с собой.

А я ведь всего лишь хотела подарить цветы, выпалила фразу из пяти слов, вызубренную тысячи раз. Он взял цветы и пожал своей теплой, сухой рукой мою вечно влажнеющую руку, сказав: «Это вам, большое спасибо». И мне показалось вечностью это рукопожатие. Мне нужно было бежать, что я и сделала. Мне было так неловко. Для меня, это наше первое прикосновение, было столь важным, долгожданным, но все это произошло на виду, и я сбежала. Я проявила слабость, заурядность. Ничем не примечательная, как же я хотела заслужить внимание этого человека?!

Потом я металась по ночным улицам в надежде увидеть его, и тогда уже сказать много, много всего, что накопилось в душе. Но жизнь дает всего лишь один шанс. И если ты его не использовал, зачем винить кого-то, а тем более судьбу».

 

Скользящим движением по экрану, закрывая папку на которой хранилась электронная версия ее книги, написанной и отданной ЕМУ, палец уперся в точку и замер, глаз выхватил прыгающую трубку; там входящий звонок деребанил пиксели, а в голове непроизвольно самообразовывалась ода тех.прогрессу.

Прерванный разговор, вспыхнувший новой искрой осознания произошедшего волшебства, обещанного на Рождество и исполненного, прокатился отзвуками недавних событий и разлился в пространстве. Ведь у вселенной свои правила, и если ты способствуешь воплощению ее замыслов, можешь получать непредвиденные, но очень дорогие подарки от нее — чудеса чудес чудесные. И это та магия, которая делать человека счастливым. Это та магия, которая уже готова открыть новые возможности обновленного человечества. Проявление нового сверхчеловека с магическими способностями. Но о сказочном агукать, можно доверить, только сказке. Да и в реаль она проскользнет сама без всяких там человеческих побасенок.

 — Алло, Нат, ну, так как ты все же попала в квартиру? — Маришино любопытство просачиваясь, прорывало ауру трубки, не обращая внимание на километры разделяющие, но не властвующие. —  Даже «долгоиграющих страждущих» так просто  не впускают в свой дом, и тем более такие люди.

— Магия чисел, магия Рождества…

— Католического?

— У чуда нет преград человеческих предрассудков. Магия этого дня…

— Ну, ладно, ладно, не томи. Магия этого дня завела тебя на Старый Арбат, пронесла взад-вперед! А в квартиру как занесла? Поподробней, плиз!

— Вот вам, поподробней. Упал мне на руки мужчинка с гитарой за плечом.

— Что, прям так и упал?

— Да, манной небесной! Взбираясь на  тротуар, он собрался падать, я его поддержала за локоть, а за одно, раз уж он мне свалился на ладонь, решила у него спросить где Староконюшенный переулок. Так он стал терзать меня своими вопросами: а зачем, а к кому? Ну, я честно отвечала, что к маме Михаила Плетнева иду, картину дарить.  И тут его прорвало, он восторженно стал «вопить»: «что — это же чудо, что он тоже идет из этого же дома, и как так, что мне тоже нужно именно туда же, и почему я взяла и спросила именно у него»?! Я сказала: «Ну, так, чудо же! И кто-то, вообще-то, свалился мне прямо в руки?» А подумала, что мне уже и не привыкать. После попадания 22 декабря в яблочко, я только тихо восхищаюсь, ведь все равно не узнать, как такое происходит. А хотелось бы, чтоб взять и повторить. Но, увы, вряд ли от нас хоть что-то зависит. Оказалось, что его зовут Сергей, и, что русская душа легко раскрывается, от таких чудес. Он стал требовать номер телефона и непременно поцелуй, чтоб скрепить его! Но я уже убегала, унося  в своей голове четыре важные цифры и букву, подаренные мне волшебством этого вечера.

— Ух, ты! Надо же, я бы не поверила, если бы не знала тебя. Серьезно, получается, что ты у первого встречного спросила дорогу, а тебе сказали код от домофона?!

— Ну, да! А, что тут такого?!

— Ну, конечно, «а что тут такого!» — озорно передразнила Мариша, — и ты пошла…

— И не сразу дошла. Следующий отрезок пути, меня вел Николай.  Я уже забралась в конец Арбата, а нужного переулка все не было. Там где я подумала, что пора сворачивать, не оказалось надписи, и мне пришлось спросить-уточнить,  мне сказали, что это переулок Серебряный отправив дальше. Я и пошла. А когда поняла, что впереди ничего уже не светит, обратилась за помощью, как оказалось, к Николаю. Он захотел, не знамо почему довести меня к самому подъезду, что и сделал. Чуть ли ни код помог набрать.

— А имена? Как культурные люди, сразу именами обменялись?

— Да, как-то так сложилось. Я и сама, когда уже все образовалось таким чудесным образом, прокрутила киношку моего похода и заподозрила, что имена-то не простые. Понятно, что ангелы-хранители чистили снежок, чтоб я непременно коснулась чуда, но имена-то какие! И как-то сами на ум пришли: Сергий Радонежский и Николай Чудотворец. И я подумала, а кто третий, неужели Святой Михаил!?! У нас есть место, в центре Киева, где я считаю, находится место силы — место силы любви. Там, Михайловский собор, на одной линии с Софийским, и,  как бы «смотрит, любуется» своей Софией. Я об этом еще в 13-ом году на записи фильма говорила. А в октябре просила чуда под соответствующей иконой там же, и уходя из собора  подошла к «фонтанчику, который  предрек», что все сбудется, ведь моя монетка приклеилась. Вот и жду теперь когда расцветет наша любовь благоухающим цветком.

 — Интересно, хотелось бы мне побывать в Киеве, многие восхищаются его красотой, но в связи с событиями, вряд ли скоро получится. А триединость  твоих помощников уже и не оспаривается?

— Нет. «Невже, не прозоро тобі?»: Сергий дал код, Николай довел, Михаил встретил.

— Непрозрачно?

— Да, полиглотище, ты мой!

— Удивительно все это!

— И я об этом! Ты даже не представляешь как удивительно, что я, вообще, в Москву попала! Возможности не было никакой  и желание только на уровне «хотела бы», но не хочу, совсем без энергий, которые могли бы организовать поездку, как раньше. Ты же знаешь, и деньги находились и дела улаживались. Главное Наташа захотела соприкоснуться, и вуаля! Но, оказывается, свыше тех сил, что раньше мне создавали возможности, есть такие силы, которые заставляют меня не отказываться от мечты на последнем ее участке.

— Ладно, давай без защиты диссертации на тему: «Воля человека — это ли не завуалированная воля высших сил?!!» — парировала Мариша, явно не веря. — Что было дальше?

— А дальше, я взлетела два пролета по лестнице и оказалась перед дверью. Сделала звонок — «дзынь-дзынь», громкий и пронзительный, и, подумала, что зря второй раз нажала.

— Почему?

— Потому, что Ольга Дмитриевна могла отдыхать. У меня было постоянное знание, что она приболела. Поэтому и тянуло меня к ней. Когда дарила картину, сказала ее компаньонке, чтоб  на видном месте поставили, даже сказала куда!, и что картина ее будет лечить. Что подсолнушки — это маленькие солнышки, тем более приехавшие с Украины.

— Стоп, подожди, не перепрыгивай так. Да и как ты могла знать, что она болела?

— Никак, но оказалось, что знала. Почувствовала!?! Я даже у Райского спросила 22 числа о ее самочувствии.  И у «знаешь сама кого», тоже. Но ты ж помнишь, что он сказал: «Все хорошо, в вас не нуждаемся».

— Ладно. Ты ж его там увидела? Как прошла встреча?

— Прошла семимильными шагами мимо, как всегда.

— Ну, не томи. Ты позвонила …и.

— И дверь открылась. Я сказала, что меня зовут Наташа и я пришла подарить Ольге Дмитриевне картину. Меня впустили, провели в прихожую и дали тапочки. Но пока я выпрыгивала из ботинок, один без моего ведома решил полетать, ну и погрохотать чуток. На шум вышел бдительный страж покоя своей мамы и увидел «то чудо с Украины, которое через 8 лет наконец-то «познакомилося», сказав свое имя, и «потягало»  за руку, два раза, ну, очень видно «хотелося». И подумал, наверное: «Опять? Что-то зачастило оно, чудо-то, собой ошарашивать».

— Да, ладно, тебе. Что он сказал-то?

— Ничего. Ни звука, ни слова, ни вздоха, летучая коррида взглядами, а параллельно волшебная фраза, открывающая все двери: » Это Наташа, пришла подарить картину Ольге Дмитриевне». Мой взгляд полетел шпагой: «меня выгонять нельзя», а его «О, Боже! Что это, как так? Ну, да, ладно?!» А я, схватив картину, убрала себя-мулету,  в соседнюю комнату, и стала вещать и поздравлять с наступающими праздниками его маму. А потом ушла, радостная, что все это свершила.

— И что и все? Вы, что так и не поговорили?!

— Когда я вернулась в прихожую, его там не было, и я, конечно, на всякий случай спросила о разговоре со «знамо кем», но посмотрев на дверь, мне сказали, что он заперся, значит занят. И я утелепала блуждать в своих потьмах дальше. Но знаешь, тот миг: пересечение взглядов, в этом именно месте — было узнавание, я опять столкнулась с предсказывающими снами, которые любят меня посещать. И это успокоило мои надрывные вопли: «зачем заманили, поставили перед ним, если ему нечего мне сказать, ведь я не скажу в таких условиях ни слова о любви, пора бы это понять». О любви не просят, ею можно только заразить.

— Да, я помню — это из твоей книги.

— Угу. Было бы чем.

— Подведем итоги: чудо состоялось… — начала было Марина…

— …но чудо, наложенное на чудо-юдо, рождает бурю, вихри и грозу и проглотившего солнце дракона…

— Что это?

— Это, то, что пока не время нам общаться, и все идет своим чередом.

— Понятно. Опять себя оправдываешь. Ладно, давай домой уже иди.

— Скоро буду. Нет, ну, ты представляешь какой день?!!!

— Да, сказочный. Жду тебя.

Трубки №1 и №2, с жалостью крякнули: «в кои-то веки, сказ на ночь… и так быстро все закончилось… впрочем, как всегда в жизни — лучшее пролетает молнией, а все остальное тянется тысячелетиями». А в воспаленном мозгу заискрилась радостью строчка из песни, услышанной в метро на ст. Арбатская и спетой приятным мужским баритоном после демарша в его дом… «две вечности сошлись в один короткий день».

 

Lv Qiming «Ода красному флагу»

В последний день перед поездкой на встречу со своей любовью

Жен щи на

Женщина, что это, кто это и зачем нужна этому миру?

Создание, с одной стороны столь непредсказуемо восхитительное и прекрасное (правда ненадолго), вдохновляющее  на великие подвиги мужчин и богов, но не в нашем веке (рыцарства больше нет и по итогу мужчины получают в свои постели практически «мужиков… в лосинах»); с другой стороны —  эмоционально-чувственное, рационально неупорядоченное, практически неподвластное умственно-логическому анализу сумасбродие в легкомыслии и беспорядочности, необузданности в желаниях и деспотической целе-достижимости?

Даже в самых лучших проявлениях, когда работа ведется и возделанность иногда сверкнет своими гранями – все равно чувственность, владеющая индивидуумом под названием «женщина», портит продукт, искривляя те самые грани, комкая все лучшие побуждения, надрывая мужские силы познать, понять и полюбить, подтачивая истертые ценности и унесенные веками  женственные образы милых созерцающих «голубок». Читать далее В последний день перед поездкой на встречу со своей любовью

«ЛИЯ» стр. 32 (из КНИГИ ЛЮБИМОМУ ПИАНИСТУ (2006 ГОД) «Чарльз Нега»

 

12.06.2006 г.

О, вчерашний день, третий день тренинга, закончился весьма плачевно. Катарсис произошел. Я не только рыдала, но и рвала. Фу-х, сегодня уезжаю из этой Москвы!

Просто нет больше сил. Меня и так «колбасит» последний месяц, матушка-природа решила проверить, как обстоят дела у меня чувствами. Давно уже не получала Вселенная  всплески моих эмоций любви. Я как сказала во всеуслышание, в 1998 году всем уголкам нашего любимого мира, что любить больше не собираюсь (конечно, это касается только мужчин; хотят, пусть любят меня сами) и ничего — держалась. Ударилась в работу, увеличивала материалку, занималась по чуть-чуть творчеством. И вот обо мне вспомнили: пора бы получить порцию энергии, она так сильно умеет ее излучать. Читать далее «ЛИЯ» стр. 32 (из КНИГИ ЛЮБИМОМУ ПИАНИСТУ (2006 ГОД) «Чарльз Нега»

«ЛИЯ» стр. 37

Что-то всколыхнулось в его душе, когда он увидел ее после своего исполнения. Такую хрупкую, с влажными глазами, дарившую цветы и говорившую избитую фразу благодарности. Но тот тон, та волна, которая исходила от нее, прошла будто бы сквозь и вернувшись застряла где-то глубоко и навсегда.

Он пожимал ее руку и никак не хотел отпускать. Хотел забрать это чистое создание, прижать к себе и оберегать как самое дорогое сокровище своего сердца.

…..

Но эта девочка… отчего вселенская грусть отражается в глазах этого ребенка?

«ЛИЯ» стр. 164 (отрывки)

Навыки бильярдные — закатывать шары:

24.09.09

Теперь Токио. Боже, как же ты устал. Зачем так истязать себя? Смотрела хронику фестиваля (идея, как всегда – гениальная и гениально воплощенная в жизнь). Но ты, ты же так сильно устал. Я честно стараюсь, но что еще можно сделать для роста?

Конечно, главное результат, а он у тебя  — колоссальный!! Но и отдых – тоже сплошной экстрим. Сам же понимаешь: эти взлеты и посадки, погружения на глубину не расслабляют. Мне нужно освоить разные виды массажа (для тебя – все для тебя).

…..

Ой, а главное и забыла! Как всегда, канал «Культура» показал мне тебя, и главное неожиданно и вовремя, и всего-то нужно было быть в Москве в Инуссиной кухне и включить его. И сразу получаешь инфо о том, как ты поживаешь и чем занят. А занят был подписанием новой книги о себе. Т-рева оформила свой труд, как раз к всплеску Фестиваля. Вот там ты и попался: я вижу – как же ты устал! Солнышко мое, скоро буду рядом! Держись…

«ЛИЯ» стр.163 Балкончик в Будве (под зонтом)

Что же происходить?! В самом деле, что я должна с собой делать? Сколько можно меня испытывать? Физическое тело изнывает. Но я ему даже пообещать не могу, что в будущем что-то будет. Что ему воздастся сторицей. Я ведь стремлюсь к твоей душе и не знаю, как мужчина ты хотел бы мне дать то, что  нужно женщине. Балкончик в Будве, горячие лучи солнца не помогают снять это… Неописуемое состояние. Если начинаешь излагать бумаге те излияния души и тела тоже, получается как-то пошло.

Я приехала отдохнуть. Нервозность моих клеток загнала меня в эту достаточно жалкую, вызывающую сострадание страну. Разорвав на куски, потом не склеишь и не сошьешь, чтобы не было незаметно швов. Разорванная на куски – любая материя ослабевает.

То неописуемое счастье, которое восстановило, мои утраченные было, силы (известие о твоем концерте в Киеве) вытекло, истекло в это дурацкое состояние желания. И с этим сделать я ничего не могу, только трансформировать в женскую силу и готовиться ко встрече 5 февраля.

 

Я, как и ты, постоянно переключаюсь на работу, загружаю, отвлекаю  себя, но и мучаю специально, всякими мыслями о тебе, приращиваю к себе, чтоб вдруг потом не забыть, что я достойна всего, и много, столько много уже сделала для своего счастья.

Чтоб мое волнение не сдуло, то достоинство, которое должно у меня быть при встрече с тобой. От этого все зависит. Стала я личностью или нет, я женщина настоящая или так себе – посредственность!?

 

Если я несу любовь, то и «зеркало мира» отразит ее и притянет любовь ко мне. Но как,  можно одновременно быть в готовности дарить любовь и в равнозначной готовности отказаться от нее, быть готовой отступить, если я не нужна тебе. Я даю нам шанс встретиться, но и постараюсь не зацикливаться на моих мечтах о тебе. Хотя – это невозможно. Пока что я  вся в иллюзиях. Если будешь опять холоден, попрошу, чтоб уже добил окончательно, направил, дал вектор правильного направления.

 

Но еще впереди полгода!! И просто невыносимо ждать!! Приедь, отзовись… Нет – это не реально, ты не напишешь даже. Это итак много, что ты едешь в Киев. Как по мне, так это ты делаешь лично для меня. Ну, для себя… Вдруг я – это Она, та загадочная, абсолютная, несбыточная, желанная… любовь.