Древо первородило…все было впервые и необыкновенно таинственно…наблюдая, как бы со стороны и сравнивая ощущения, оно восторгалось, воспринимая все, что с оным происходило – чудом. Пять вековых отростков прошло с тех пор, как оно проклюнулось из косточки, не помня своих пародителей; но столько всего оно уже знало.
Знало: что та, девчушка, которая стоит сейчас со своим другом, и с искрами в глазах смотрит на ее первенцев…
/они бегали всю весну к ней: поливали из лейки, гладили почки, дули на раскручивающиеся из них листочки, «пусть быстрее лучики Солнышка коснуться… пусть им станет теплее» — наперебой тараторили, кружась вокруг…а летом, проводя пальчиком по зеленой парочке молили: «побыстрее, ну наливайся, становись красной, набирай сладости…черешенка -мне, черешенка — тебе/
…ЛЮБИТ ее, восхищается тем чудом, которое оно — древо сотворило! (правда, не зная как… но вот они ее плоды… появились, когда отцвели немногочисленные цветочки… хотя эта парочка единственная, но сколько восторгов вокруг нее).
…Любит древо…да и древо любит то созданьице, которое странным образом, то бывает рядом, то нет; любит потому, что в этот сад оное переместили в честь ее рождения. А что значит это «рождение»? Да то, что «5 лет» – это то общее, что их связывает – это их имя, одно на двоих…
…Стоит… и с искрами в глазах смотрит… а говорит: «ДАВАЙ СПЕШИТЬ НЕ БУДЕМ! КТО БЫСТРЕЕ – НЕ ИНТЕРЕСНО…
/думает: «столько ждали, пока созреет, и, не наешься одной, это точно…на рынке мама купит для еды целый килограмм, а эта черешенка, пусть будет талисман…загадаю желание, и, пусть оно прорастет…ну, хоть и потом, не сейчас, Боженька, плиз, плиз! – исполни»…/
…и продолжает…»А ВОТ, КТО ДАЛЬШЕ!»…
/…мое желание: «Солнышко – свети всегда, чтобы я видела его, а то когда темно – он потеряется и дружить не получится, я же не увижу, где он»…/
…и протягивает ручонку (чтоб коснуться и вновь погладить!), но что… «о, Господин вездесущий!»…отрывает кисточку, и, болтающихся на двух концах братцев, водружает на ухо…КАКАЯ БОЛЬ!!…это же смерть…
…Представить, то, что сейчас произошло, древо не могло даже в самом своем страшном зимнем сне…и оно потеряло сознание…а где-то на осколке, прокручиваясь и петляя, лента жизни стопорилась и вновь начиналась сначала:
«…Незабываемо, конечно, было, когда весна, впервые одарив зеленым нарядом, перевела через лето в осень, а высушив, обобрав до нитки, закинула в зиму. Спалось не сладко, как в бреду, как в болезни, но весна пришла. И одарила нарядом еще более прекрасным! Тогда оно думало, и, восхищению оного, не было предела: «Какие у меня красивые листочки!» А пропасть, разрастаясь, вела уже в новую осень, и прямиком в зиму. Теперь спасительного сна уже не было. Кора, многочисленными наслоениями, согревая, спасала от безумия холода, но от этого было только хуже. Крепость физического тела поддерживало в состоянии бодрствования, а сознание не хотело мириться с тем, что этот ледяной ужас необходим. Но зато древо увидело рядом стоящие стволы, много стволов (это же сад), маленькие и большие, высокие, низкие, тоненькие, корявые, ровные…и пни. От них древу становилось жутко. С этими торчавшими обрезками было связано, что-то ужасно страшное. Но, что, древо узнало после следующей весны. Ведь она, как добрая фея из сказки налетела неожиданно, и, принарядив в шикарное убранство, наградила новыми знаниями, соответствующими и яду и противоядью. Радоваться, зная о зиме, плохо получалось, но Сейчас учило с наслаждением принимать реальность. Появившийся же страх толкал на создание фантастических миров, где можно было спрятаться и думать, что его нет. И вот тогда-то древо и услышало шепот сущего. А одиночество, как бы закружилось само в себе. С древом говорили, успокаивали, отвечали на вопросы, задавали новые, и, оно искало ответы, чтобы общение не обрывалось.
Созерцая, расслабившись, оно получило новую осень… и с содроганием вступило в новую зиму, о которой уже помнила, не как о промелькнувшем образе из сна, а о страшном испытании на крепость духа. Зима была жестоко лютой, да и осознанность безжалостно обжигала ядом: «ты слаба, ты лишь хрупкий прутик сознания, легко ломающийся на ветру…протекающие мысли ничего не изменять…если ветер захочет, с легкостью окрепнет и вырвет, утащит в небытие и бросит, упившись своей властью». От этого становилось еще страшней и холодней. Но вдруг ласково зазвенел вокруг воздух и стал согреваться сам, и обогревать, проникая в замерзшие ткани, пронизывая насквозь. «Что это?» Но, не успев подумать, услышало густой, обволакивающий чужой голос: «Ты можешь быть в тепле, когда захочешь, нужно просто верить». «Но…» «Поверь! Я же могу даже тебя согреть, и, не в ущерб себе». «Почему ты это делаешь?» «Потому что полюбил тебя, слыша все твои мысли, потому что ты мне родная…» «Родная?» «Ты разве не знаешь – мы из одного корня». «А, так ты один из тех, что составляет сад?!». «А ты разве – нет? Ты тоже дерево, как и всем мы. Но плоды разные – и имена от этого разнятся. Вот нас с тобой зовут черешенкой». «Я вот такой же столбик с палками-лапками?!» «Самый ближний к тебе столбик!» – рассмеялся голос и древу стало еще теплей, прямо таки горячо, как в самое жаркое лето. Оно полыхнуло в ответ и почувствовало без слов мыслей что-то трепетное и ранимое, нежно проникающее и щекочущее, проносящееся искрами сознания по всему существу… «Так это и есть любовь?!» – восхитилось оно и стало углубляться все больше и больше.
С тех пор им не нужно было даже говорить, и, древо больше никогда не ощущала ни холода, ни одиночества. Родной рассказал историю их появления в этом саду и объяснил общее имя («пять лет») с тем, то появляющимся, то пропадающим, созданием…
…Мир перестал быть пугающим и жестоким, а весна не заставила себя ждать. В зеленом убранстве древо было восхитительно, друг не переставал настаивать, что такой красоты больше не сыщешь ни в одном из миров. И купаясь в лучах его любви оно расцвело.
Цветочки конечно со временем облетели, но ощущение, что оно – красота неземная оставалось и без них. Древо продолжало расти, крепчать и больше не боялось стужи. Но равновесие покачнулось от слов того создания с красивыми бантиками и в сарафане в горошек: — «Цветочки есть, а где черешенки?!»
«Черешенки – это плоды, которые от тебя ждут, посадив в этом саду, — пояснил друг — и от меня тоже».
С тех пор все мысли были только о плодах и когда пятой весной на многочисленных ветках и их ответвлениях, наряженных, как в подвенечное платье липкими молодыми листочками, проклюнувшиеся из, когда-то, болезненно набухавших почек, зацвели цветочки – черешенка не могла нарадоваться. Лелеяла, кохала каждый, но не зная, как ее плоды выглядят, представляла красные яблочки соседки яблоньки… И о, чудо! Два цветочка вызрели в плод, и, налившись, стали двумя спелыми и сочными черешенками…»…
…НО, о горе, их сорвали… о, ужас! они их поглотили в себя…любовь закончилась, так и не начавшись… вот, что означает это: «А ВОТ, КТО ДАЛЬШЕ!»…
/мальчик и девочка, смеясь, набрали побольше воздуха, выплюнули, каждый свою косточку, «кто дальше», и, не удосужившись, посмотреть финал, своего спора, теперь уже бежали наперегонки к реке, чтобы плюхнуться в ее прохладную искристость/
…И даже не это…их плюнули «кто дальше»… за что мне такая беда?!…
P.S. Время шло, древо, посредством опыта набиралось мудрости, появлялись знания, а вокруг разрастался сад – сад черешневый. Те, первые, две косточки проросли обе, став крепкими статными деревцами от которых и шумит сад всеми своими листочками, благодарно кланяется веточками, солнышку и людям. Зная, для кого растит свои плоды, зная о том сладком счастье, которое дарит малышам.
А черешенка, простояв нераздельно с другом 108 лет и в одночасье став двойным пеньком, стала лавочкой, для любования этим прекрасным садом. Новые же братцы-черешенки украшают ушки юных модниц последующих времен.